Брюссельская периферия - странное место. То беспокойное и суетливое, то оглохшее и замершее от внутренних споров. Разрываемые современными междоусобицами, эти земли пребывали в постоянной динамике очертаний, причудливо сдвигая границы районов то так, то эдак. Нашлось здесь место и промышленности, и агрокультуре, облагородившей фламандское земледелие, и элитному жилью, но заросший плющами Баерсберг не хранил на себе ни отпечатка величия современности. Время застыло здесь годах эдак в 90х, а в этот темный майский час россыпь щитовых домишек, легкий налет несвойственной центру Европы разрухи, вялые редкие полуночники, дремлющие перед своими телевизорами, создавали обволакивающее обманчивое ощущение запустелого спокойствия. Именно поэтому молодой человек, энергичным шагом направляющийся в глубь поселка не вызывал в окружении ровно никаких возмущений, хотя, казалось бы, новое лицо, хотя бы собаки должны были бы отреагировать, но даже они поддались дремотному безразличию. Мало ли, кто мог припоздниться? Он очень долго тихо беседовал с кем-то по телефону, судя по его интонациям, собеседник (а точнее собеседница) много для него значила, а еще они будто были знакомы очень давно. Второй рукой незнакомец машинально покручивал некий продолговатый предмет. Когда парень дошел до очень одинокого фонаря стало видно, что это кусок весьма побитой жизнью водопроводной трубы, кажется, такими перестали пользоваться еще до изобретения керамических и металлопластиковых сантехнических средств. Тяжелый, грязный, полностью облепленный налетом извести изнутри и вековой коркой ржавчины снаружи, загнутый, как клюка, он порхал в ладони чужака, подобно трости фокусника.
Гермес не мог найти в себе сил отключиться еще пару мгновений, просто шел и отрешенно слушал короткие гудки. Стряхнув с себя оцепенение, мужчина нажал на "отбой" сверился со спутниковой картой и парой сообщений с незнакомого номера, убрал гаджет в карман брюк и начал тихонько мелодично насвистывать какой-то очередной прилипчивый мотивчик. Трубу он молодцевато забросил на плечо, нещадно пачкая толстовку. На свист, будто крысы на звуки флейты Гамельнского крысолова сползались личности, выглядящие столь же сомнительно, как и он сам. Кто-то был вооружен импровизированным оружием, вроде того, каким обманчиво беззаботно поигрывал Трисмегист, кто-то был откровенно не в себе, например, как тот тяжело с присвистом дышащий парнишка. Его ногу то и дело сводило судорогой, поэтому весь комплекс его движений и звуков здорово напоминал типичное поведение восставшего мертвеца из целого вороха современных фильмов. И он был не одинок. Отличало их, впрочем, немногое. Большинство гнило изнутри уже довольно давно. Крысы, порядка 10 или 15-ти голов с омерзительным сладковатым душком больного тела, водянистыми бегающими глазами и потными ладошками. Кто-то шел молча, кто-то перебросился парой слов, символизирующих приветствие, пара-тройка подходила к Гермесу, но тот ограничивался сухим кивком, брезгуя прикасаться.
Импровизированный променад завершился неподалеку от их общей цели. Помолчали. Гермий стащил рюкзак с плеч и извлек на тусклый свет звезд то, что моментально приковало к себе все взгляды.
- Ну, что же. Господа, мы собрались сегодня здесь, чтобы отлично пошуметь. Так как я не люблю шуметь один, я пригласил вас поддержать меня за символический презент! - он высоко поднял руку и потряс тускло блеснувшими в полумраке пузырьками, - И это действительно малая часть из того, что вы сможете добыть там прямо сейчас. Вы можете делать в этом доме абсолютно все, что вам угодно, если я не запрещу. Если кто-то потеряет берега настолько, чтобы меня ослушаться, я выбью из ваших убогих голов все дерьмо и заставлю съесть, сделаю такое, по сравнению с чем любая нахлобучка, кумар или ломка покажутся вам вам гребаным райским наслаждением. Вы никогда и нигде не найдете спидбола лучше, чем этот. Он отсюда. Сейчас мы вмажемся, а потом получим такой догон, что от зависти обосрется сам Господь. Нас интересует второй этаж, добираться до него можно, как душе угодно. Так что, вперед, тигры.
В толпу, напоминающую прихожан на причастии, полетели заветные емкости и приятно шелестящая упаковка шприцев. На десяток минут сообщество затихло, поглощенное священным ритуалом коллективного употребления. Как водится, выданного оказалось мало, катастрофически мало, и только нечеловеческие таланты Гермеса у убеждению удерживали эту стаю от того, чтобы разорвать на куски его самого, а потом и друг друга. Первые пассионарии уже направились к искомому зданию, бог был среди них. Быстро взлетев по ступеням, Гермий, не меняя расслабленной позы, учтиво позвонил в дверь одной из квартир.

You wanna rock
Nothing's gonna make you stop
And nothing's gonna break you up
Everybody knows you're lost in the night time honey©

Разношерстная компания ворвалась в здание на крыльях смертоубийственного (в прямом смысле, кстати, потому как один из бойцов так и не добрался до импровизированного фронта, а мягко опал неопрятным тюфяком на запущенную клумбочку во дворе, исторгая из своих недр последние вздохи вперемешку с рвотой) коктейля из героина и амфетаминов. Впрочем, счастливчиков было немного, всего пятеро. Остальных гнало вперед сочетание невыносимой абстиненции и мнимой близости заветного продукта. Увы, Гермес был верен себе, да и откуда ему было знать, найдется ли в этом шалмане доля веселящих веществ или нет? Оставалось лишь надеяться, что его новые друзья все же отыщут, чем поживиться, а если нет, то хотя бы отведут душу. Многие, собственно, тем и занимались. Кто-то бил окна первого этажа (но зачем?), кто-то самозабвенно пытался не отъехать от сердечного приступа вслед за чуваком из клумбы, подперев ближайшую вертикальную плоскость, а один уникум просто поджег себя с помощью неизвестно откуда извлеченного растворителя (вероятно, также припасенного ради гашения отходняков), внося в эту вечеринку новую динамику и пикантность своими хаотическими перемещениями по лестничному пролету и нечеловеческими воплями.
"Издержки спонтанных акций", - снисходительно объяснял эти стихийные явления Гермес. Впрочем, конкретно сейчас он не мог этого себе позволить, даже если и очень хотел, он был очень занят целыми двумя делами: присматривал за компанией неадекватных тварей, одна из которых рванулась в кухню вслед за противником с ножом, и оборонялся от весьма ловких ударов пронырливого типа с "розочкой". Стервец был хорош, пару раз от очень неприятной колотой раны Гермия спасла только изрядная толщина и качество его худи. Парой небрежных ударов бог привел это кустарное орудие в полную негодность, резко ткнул загнутой частью трубы оппоненту сначала в переносицу, а затем и в открывшийся для удара кадык. Его движения были очень скупы и не эффектны, зато чертовски эффективны. Когда представилась возможность на миг перевести дух бог беглым взглядом оценил помещение и прикинул в уме планировку. Его вычисления оказались верны (правда это, как раз таки, не удивляло), перед парнем простиралась типичная шлюшья ночлежка: в собственности владельца весь этаж, фактически три квартиры, соединенные меж собой дверьми или прорезанными в несущих стенах арками, в паре самых больших комнат рядами стоят кровати (это в лучшем случае), где ночные труженицы имеют возможность отоспаться. Вообще Трисмегист рассчитывал, что сейчас они пустуют, однако многоголосый истошный высокочастотный женский вой, прорезавший какофонию разрухи, как стерильный скальпель, развеял божественные заблуждения. Вероятно, один из лазутчиков добрался до святая святых, а уважаемые дамы зарабатывали посменно. Мужчина, хоть то и было весьма мучительно, последовал на звук, чтобы успеть почти ласково отключить бойца, чрезмерно увлеченного идеями своего невообразимо возросшего от опиатов либидо, строго рявкнуть на развопившихся куриц и удостовериться, что никого даже отдаленно похожего на Тихе в этом цветнике не наблюдалось. К счастью, он уловил звуки разрушения по соседству и отдаленные хрипловатые ругательства, несмотря на грубоватый тембр, несомненно принадлежащие устам женщины. В гермесовом войске дам не наблюдалось, значит незнакомка устраивала свой собственный бунт, вероятно, расценив ночной саботаж, как хорошую возможность для бегства. В условиях этого невероятного бардака любой адекватный союзник был на вес золота, так что новоявленный вождь угашенных народных масс поспешил ворваться в движение. Ювелирно оприходовав по затылку неосмотрительно сгрудившихся вокруг валькирии ублюдков и отправив их тем самым, как ему показалось, в нокаут, Меркурий окинул торопливым взглядом спасенную леди и замер, озадаченный несоответствием. На крепкой черноволосой незнакомке висели остатки одежды его Арлетт, в то же время все в ней: от выжженных черных волос в причудливой стрижке и жгуче свирепых карих глаз до сбитых в кровь рук было прямо противоположно хрупкой чувствительной натуре (пусть даже и с весьма жестким стержнем) Тихеи. Арлетт была жертвой, это он знал наверняка. Женщина же, что была одета в ее изящные и чудовищно непрактичные шмотки таковой не являлась вовсе. Вестник всегда тяжело переживал диссонанс в стрессовых ситуациях, и сейчас хладнокровие изменило ему. Парень перехватил свое орудие поудобнее, неотрывно следя за битой в руках Антон. Быстрый выпад в открытый локоть, что заставит ее выпустить из рук оружие и занесенное оголовье трубы отлично настраивали на сотрудничество.
- В эти тряпки была одета другая женщина. Где она? - в то же мгновение мерцающие ледяным серебром глаза бога страшно расширились, но увы, совсем не от ярости и не устрашения ради. Гермий ощутил пронизывающий холод в пояснице, а его очухавшийся противник мимолетную гордость за столь точный удар. Длинный, не менее чем в ладонь, осколок злополучной вазы вошел в его почку почти по самое основание.
Незадачливый же Герострат (а скорее даже Гай Фокс) наконец нашел свой покой на пороге одной из комнат, а огонь, вдоволь обглодавший его остов, живо пополз по тающему от его прикосновений линолеуму.

"Как она только успевает умещать столько мыслей в такой короткий промежуток?" - промелькнула фоновая мысль в голове Гермеса, выслушивающего ядовитые речи незнакомки, но сосредоточен он был на другом. Догадался таки прощупать как следует и уловил знакомые эманации божественной природы самой на себя не похожей Тихеи, а уже после ощутил всю прелесть глубокого проникающего ранения. Мгновенно и очень болезненно напрягшиеся мышцы пресса весьма прозрачно намекали на то, что только почкой повреждения не ограничились. О том, что в ране будут еще и осколки очень хотелось не думать, но получалось плохо. Он вдруг заскучал по временам, когда мог из чистого незамутненного интереса спрыгнуть без сандалий с пятидесяти метрового утеса, а через 10 минут собрать себя в кучу и отправиться по своим делам как ни в чем не бывало.
- Такого хера, что у меня нет ебаных глаз на затылке! - коротко огрызнулся Трисмегист и  сначала выдернул руку из хватки не слишком стабильной богини, а затем и дорогую сердцу трубу. Его не на шутку задевало то, что дама позиционирует его эдаким кисейным принцем, способным загнуться от любого фатального для смертных повреждения.
- А еще ты ни хера не принцесса в башне, чтобы я должен был приводить с собой армию объебосов, а не полицию, которая повяжет здесь всех, включая твою шалаву-подруженьку, усекла? Так что рекомендую захлопнуть пасть и хорошенько подумать, где она может находиться, пока на кухне не ебанули какие-нибудь газовые баллоны или еще какая хуйня.
Все это он высказывал между делом, для начала набросив одеяло на ближайший очаг возгорания, а затем быстро проверяя комнаты по соседству и искренне надеюсь, что у Фортуны хватит сообразительности последовать его примеру. Меркурий искренне надеялся, что цель этого захватывающего приключения Тихе еще не успела задохнуться угарным газом или пострадать от рук буйной публики.  Увы, проигнорировать повреждение не удалось, бог хорошо ощущал, как обильно пропитывается кровью его одежда. Поставив рюкзак на подоконник, он выудил из его недр большой гемостатический пластырь, с тихим стоном отцепил  от осколка кофту и футболку и слегка задрал их, знакомясь с плачевными последствиями своей ошибки. Меркурий торопливо наклеил перевязочное средство прямо поверх осколка, рассудив, что если вынуть его, кровопотери будут куда более внушительными. Он беспокойно огляделся, с нарастающей нервозностью отмечая неестественное затишье. Гермес в ярости обернулся к своей спутнице и прошипел:
- Перестань думать, желать и делать, что бы ты там ни делала, ясно?! Засунь свои способности в известное место! -
Для того, чтобы понять, что все эти события в общем и целом подчинены незамысловатой схеме закона сохранения энергии не требовалось быть богом или даже гением. И размениваться временным успехом ради новой лавины проблем ему крайне не хотелось. Впрочем, он не был точно уверен, что Фортуна в состоянии адекватно контролировать свои силы, но ей стоило хотя бы попытаться. Вообще-то правильнее всего было бы сваливать без всяких раздражающих довесков, но подспудно бог хорошо понимал, что уже крупно проштрафился и теперь рискует очень и очень долго вымаливать прощение.
- А вот и нужный замок, Марио! Кажется, - торжествующе возвестил Гермий, отворив дверь последней кухни и демонстрируя Тихе забитую девицу лет 16-ти на вид, - По крайней мере, я предположил, потому что в таком состоянии только ты и она. Тут и дедукции не надо. Кстати не думал, что ты трахаешь малолеток.
Очевидно, лимит везения на данной локации был исчерпан, потому что удушливый отвратительный дым уже добрался и до последнего помещения, а через мгновение здание пошатнул глухой взрыв.

Его просто тошнило от слащавости разворачивающейся перед ним сцены. Было чудовищно жалко времени, однако препятствовать он его растрате не мог, просто не имел права. Послушно протянул Тихе нож и не посмел торопить этих женщин. И очень. ОЧЕНЬ зря. Взрывная волна жестко толкнула его под колени и подняла в воздух огромное количество пыли, которая мгновенно занялась веселым горячим пламенем. За считанные секунды в комплексе квартир выгорал кислород, рушились старые перекрытия, стена огня приближалась к местоположению сомнительных героев.
"Да, прекрасно! Конечно, нам не помешает получить еще этого говна на лопате!" - с горечью думал Гермий по поводу недавнего замечания Фортуны, пытаясь избавиться от звона в ушах, вызванного взрывом, и вернуть себе нормальную ориентацию в пространстве. Сознание мерцало, покалеченное контузией. Вспышка - проем окна с лопнувшим стеклом. Вспышка - обвалилось перекрытие за спиной, взметнулся ослепительно яркий сноп искр. Вспышка - внизу чернеет козырек крыши нелегально пристроенного к зданию сарайчика. Он сбросился вперед, сгребая с собой хрупкую смертную, которая почему-то была очень важна Фортуне, перемахнул через подоконник, перекатился по скату, пережив нечто среднее между первым оргазмом и парой мучительных смертей, сосредоточившихся в левом боку, сгруппировался и приземлился, погасив импульс выставленной вперед рукой и напружиненными ногами, совсем как кот. Здесь бы очень эффектно смотрелся бы взметнувшийся от потока воздуха плащ какого-нибудь доморощенного супер героя, но вместо дешевой славы ему досталось лишь кулем рухнувшая на его спину девица, которая, как оказалось, не отличалась божественной ловкостью.
Дом бессмысленно пялился в озаренную грязно-оранжевыми всполохами темноту провалами лопнувших окон. Второго этажа более не существовало, лишь чернела затянутая клубами удушливого дыма безобразная пасть провала. Скорее всего, там оставались люди, возможно, даже нашлась бы парочка еще живых, но Гермес оценивал их примерно на уровне мятой пластиковой бутылки. Бог, волевым усилием вынудив себя игнорировать пульсирующую боль в искалеченной почке, шарил вокруг слезящимися от гари глазами в поисках своей спутницы, но не находил ее. Зато быстро заметил новые, возмутительно чужеродные элементы в лице знойной женщины и ее свиты крепких деловых питекантропов (по крайней мере, очертания их челюстей и высота лбов прямо говорили о крайне заторможенном эволюционном процессе), прикативших на дорогом авто. Пока хозяйка величественно обозревала свои владения, бойцы покинули салон и занялись уборкой мусора. В руках чистильщиков угадывались очертания беретты 92, изуродованные накрученным на ствол глушителем. Пара сухих взвизгов оружия завершила нелепое существование разбросанных по двору остатков крысиного войска.
У Гермия засосало под ложечкой, от перспективы пулевых ранений начиналась изжога. Парень быстро стряхнул с себя оглушенную взрывом Клэр,
- Ни единого звука, ясно? - и с силой впечатал ее лицо в летнюю пыль. Никто не станет тратить патроны на мертвецов.
Он затаился, выжидая, пока люди рассредоточатся по двору. Быстро нащупал нечто в кармане и накрутил на кулак. Один из бугаев взялся исследовать окрестности пристройки, но так и не успел ничего заметить прежде чем ощутил невесомое прикосновение нейлоновой струны к шее. Гермес боялся: он не проводил удушающих очень давно (да и не дрался толком), надеясь только на память тела. Он мог быть недостаточно расторопным, точным или, что самое вульгарное, крепким физически, но руки не подвели: рывок, перекрут, разворот (инерция все сделает за тебя) и вот подошвы дорогих ботинок жертвы уже отрываются от земли. Бедняга не успел проронить ни звука, как его незадачливый убийца уже стряхивал обмякшее тело с напряженных плеч, суетливо вынимая из его вялых рук еще теплый пистолет.

Гермес мог бы здраво рассудить, что разворачивающаяся ситуация была не лучшей для упрямства и самостоятельного анализа, но его тело оказалось куда более расторопным. Рывок, и он уже припал к земле. Увы, его спасительница оказалась не столь ловкой, но ей "повезло". Пуля прошла по касательной, сорвав с плеча богини добрый ремень кожи, оглушив и оставив изрядный ожог тканей. Зато обойдется без сильного кровотечения: пороховые газы прижгли рану не хуже какой-нибудь пылающей головни, широко использующейся медиками со времен античности. Увы, Меркурий был был стеснен во временных ресурсах, потому и не предпринял ровно ничего, для того, чтобы облегчить страдания своей воинственной спутницы. Зато резко развернул корпус, вскинул пистолет и, не удосужившись прицелиться, выстрелил. Во-первых, с пяти метров, что их разделяли, надо было умудриться не попасть. И именно поэтому Тихе заслуживала что-нибудь, вроде, шоколадной медали за нечеловеческую ловкость, противник, по всей видимости, остро нуждался в очках и нормальной координации, а Гермий никак не мог отделаться от навязчивого ощущения, будто является главным положительным героем какого-нибудь недорогого голливудского боевика, где противников специально натаскивают на минимальный уровень меткости в любой ситуации. Во-вторых, даже если аура отката раненной богини захлестнет Вестника, выстрел так или иначе отнимет у бойца возможность вовремя среагировать на маневр цели.
В любом случае, парню стоило передать тихий привет своему солнцеликому брату, который таки удосужился вбить в его хилые руки чувствительность к стрельбе. Пуля угодила в яблочко, а точнее в корпус. Более он проблем не принесет.
Прежде всего, бог озаботился состоянием Фортуны. Та все еще не находила в себе сил для того, чтобы подняться, но, судя по всему, была в сознании, значит, у них было над чем поработать.
- Так, слышишь меня? У тебя ничего не получится, пока ты не выйдешь из состояния шока. Слушай и смотри на меня. - он легонько похлопал ее по щеке, чтобы она расслабила челюсть и смогла нормально дышать, а затем мягко надавил на плечи, опуская ее корпус ниже согнутых коленей, помогая разогнать по телу кровь обратно к сердцу.
Даже на мат сил уже не было. После явления Гермеса наперекосяк пошло все, от и до. Богиня с трудом поднялась, зажимая рану на плече. Двигаться она не могла, тело сдавало и отказывалось повиноваться даже плетям адреналина. Ей нужно было несколько минут, чтобы прийти в себя. Сзади раздался тихий стон, она резко повернулась и увидела, как поднимается ранее придушенный мужчина. Этот факт не укрылся и от бдительного взора бога, разум которого затуманила очередная вспышка гнева, прежде всего, на самого себя. Он одним нервным уродливым движением подскочил к жертве своего не слишком удачливого удушающего приема и с силой опустил рукоять пистолета на висок, а затем еще и еще, выплевывая на выдохах неразборчивые злые слова.
- Ненавижу. Ебучих. Недобитков.
Он остановился, когда из-под его импровизированного оружия полетело костяное крошево вперемешку с ошметками плоти. Больше тратить на него времени не имело смысла, Трисмегист же очень надеялся, что краткой передышки было достаточно, чтобы Тихея хоть немного пришла в себя. После всех этих громких действий, их убогое укрытие уже никуда не годилось и потеряло всякий смысл. Совсем скоро в этой точке соберется оставшаяся тройка чистильщиков, а они окажутся на прицеле уже трех пушек одновременно. Мужчина подобрался к застреленному противнику, забрал его беретту и кинул в пыль перед Фортуной.
- Нам нужно добраться до машины прежде, чем они доберутся до нас. Вы быстро, насколько можете, обогнете здание, так можно подобраться к авто с тыла. Что делать с бабой, ты догадаешься. Эта твоя телка на самом деле целее, чем ты, так что пусть просто постарается не отсвечивать. А теперь пошли, обе. -
"И я, блядь, надеюсь, что ты догадаешься не задавать потрясающих вопросов, вроде, "А как же ты?!"
В буйной голове Гермеса билась одна, крайне раздражающая мысль и досадные сожаления. Идея была проста: его план оказался дерьмовым. Он мог и лучше, даже в такие сжатые сроки. Но обосрался. Бывает? Бывает. Но то, что такое бывает и с богом - было для него невыносимо. Стоило плюнуть на все опасения и просто собрать всю полицию этой сонной округи, поставить эту глухомань на дыбы.
...А она и вставала. По-свойски неторопливо и бестолково. Несмотря на свою хроническую тугоухость, даже Байерсберг не мог проигнорировать такое веселье. Сирены пожарных и полицейских машин уже ревели в 15 минутах от места действия.

Впрочем, критиковать свои собственные можно будет и после, а сейчас, все же таки, следовало подчищать хвосты, посему весьма побитый божок торопливо прикинул оставшийся боезапас и начал подыскивать себе систему укрытий для прорыва к вожделенному автомобилю. Все вокруг жило своей собственной гротескно-уродливой жизнью: жертвы огня вопили, прыгали в агонии с останков перекрытий и находили свой бесславный конец, неудачно встретившись с обманчиво близкой почвой. Девочки времени даром не теряли, чисто и быстро сняв очередного нападающего. Очень кстати! Или же... Нет? Женщина у машины, по всей видимости, разумно рассудила, что ловить здесь более нечего, а значит можно забрать свою свору и убраться с места действия как можно быстрее. Гермий бросил бессильный, полный ярости взгляд на знойную даму, очевидно координирующую действия мордоворотов и сейчас уверенно раздающую указания шоферу. Медлить более было недопустимо, в конце концов, им чертовски нужна эта тачка. Да, ничего подобного в первоначальный план, разработанный на коленке за 15 минут, не входило, признаться, он даже не задумывался о том, как они будут смываться после логического завершения всей этой заварушки. Тогда, когда он только шел к этому приговоренному к бесславной гибели дому, вальяжно помахивая своей трубой с карманами, под завязку набитыми самой омерзительной и опасной дурью, какую только варят на свете, Гермес беспечно разделил свою жизнь на три очень неравные части. И это не было какой-нибудь романтической чушью, вроде "жизнь до Неё и жизнь после", это был сухой и сердитый расчет, который позволил ему очистить голову от роя    раздражающих беспокойных мыслей: период до, период во время и период после текущих событий. Следовательно, задача проста - завершить второй эпизод, а что уж будет в третьем, кто знает? Это совершенно не важно. А вот то, что для успеха им нужна машина, он знал наверняка. И что было сил рванул к ней. Все было славно, пока в реальность его не вернул сухой холодок пролетевшей над плечом пули. Бог резко затормозил, едва удержав равновесие, вскинул оружие и выстрелил почти наугад. К счастью, габариты и вальяжное поведение мишеней крайне располагали к результативной стрельбе. Противник послушно выбыл из строя. Тратить время на проверку его состояния Гермес не стал. Многие скажут, что жизнь бога ничему не учит, но в данном случае он бы отметил, что проникающее огнестрельное ранение, пусть и не летальное (по крайней мере, пока) не располагает смертных к продолжению схватки куда как эффективнее, нежели последствия не слишком умелого рукопашного боя. Без лишних раздумий бог ринулся к цели. Шофер уже намеревался занять водительское место, однако, обстоятельства были явно не в его пользу. Резкий удар дверцей автомобиля, увы, не оглушил несчастного, но временно дезориентировал. И на том спасибо. Пока мужчина пытался разобраться где верх, а где низ, юркая тень уже подскочила к маман, заломила ей руки и опрокинула лицом в капот. Идеальный, без единого выбившегося из высокой прически волоска, затылок леди холодило дуло беретты. Злоумышленник поднял обжигающий серебряный взгляд на опешившего миньона и коротко процедил:
- Ключи, живо. Иначе я вышибу ей мозги насчет три. Три...

Мироздание, как обычно, и не думало подчиняться даже элементарному микроменеджменту, составленному Гермесом. Все опять испортила Она. Та тупая малолетняя (что, впрочем, далеко не факт) овца, из-за которой и разыгрывалась нынче вся эта трешовая трагикомедия с любительскими каскадерскими трюками, боевыми элементами и совершенно реальной смертью, потому как на бутафорскую кровь средств в убогом бюджете режиссера не хватило.
Сначала они медлили. Меркурий не знал, почему и не собирался разбираться, в конце концов, далекий, но весьма отчетливый вой сирен бескомпромиссно намекал, что времени на это (как, впрочем, и других ресурсов) не было совершенно. А после Клэр решила сбежать. Сложно понять, что говорило в голове замученной женщины громче: ужас, поднявший на свет бессознательные порывы инстинкта самосохранения, внезапно вдарившая по извилинам моча или же они исполняли свою партию дуэтом, но факт оставался фактом: именно этот порыв одновременно спутал богу все карты и здорово ускорил изрядно затормозившийся процесс побега богов и одной не слишком сообразительной смертной. Оппонент повернулся спиной, что ж, глупая девка заплатила своим здоровьем за возможность отринуть муторные переговоры и беспокоиться о свидетеле. Гермий, не выпуская из рук заломленных запястий своей жертвы, непринужденно перевел дуло пистолета от ее затылка к его и нажал на спусковой крючок. За тысячи лет своего существования бог научился считать до 8 или 11... Или 15... Обстановка не располагала к тому, чтобы выяснять, какая именно модель ставшего легендарным пистолета так естественно лежала в его скользких от ледяного пота ладонях. В любом случае, ему хватило бы и одного, последнего патрона, чья пуля оставила в голове уже бывшего водителя Богемы аккуратное вишневое отверстие и проследовала дальше, навылет. Следующее скупое движение было посвящено дешевому и сердитому способу вывести женщину в его руках из сознания. Точный удар рукояткой в основание черепа, и дама, поддавшись импульсу, со звонким стуком зубов приложилась челюстью о капот машины. Этого хватит на пару часов, а большего им и не нужно.
Гермес наскоро проверил пульс маман, приложив пальцы к сонной артерии. Эта сука еще пригодится им живой. Нашарил на земле ключи и отправился к распростершейся в грязи и крови Клэр, не выпуская беретты из рук. Нет, он не думал, что девчонка способна на серьезное сопротивление, но был готов к любым сюрпризам от этого проклятого места. Бог пригляделся к ране и, будто бы, успокоился: артерия не была повреждена, а значит девка протянет еще пару часов, пока не получит квалифицированную медицинскую помощь. Вестник нашарил в карманах бинт, перочинный нож и алюминиевый скотч. Да, свой бесценный рюкзак с тысячью и одной полезной мелочью он в этой заварушке утратил, зато выручила привычка все самое необходимое и универсальное держать ближе к телу. Как попало затампонировав рану и наложив давящую повязку, парень от души замотал это дело липкой лентой. Теперь оставалось надеяться, что он не переборщил и не устроил несчастной стаз крови, который довольно скоро не оставит ей альтернатив в лечении, кроме, пожалуй, ампутации. Гермий поднял на руки невесомую фигурку, дождавшись неозвученного согласия Тихе, отнес в машину и расположил на заднем сидении. Бесчувственную Богему он связал все той струной и кулем свалил на ее место впереди. Что-то Вестнику подсказывало, что Фортуна захочет побыть вместе со смертной, которая успела занять уголок ее сердца.
Не обращая внимания на полную потерю чувствительности брюшины и паха, Трисмегист сел за руль и завел мощный мотор хорошего европейского автомобиля. Уже через несколько десятков секунд джип пылил по боковой проселочной дороге, ведущей прямиком к шоссе, соединяющему между собой Нидерланды и Францию. Беглецы разминулись с кортежем спецтранспорта буквально на пару минут, чему олимпиец был несказанно рад.
- Дай знать, когда она будет готова выслушать дальнейшие указания, - его слегка расфокусированный от слабости поврежденного тела взгляд буравил густую темноту майской ночи, едва разгоняемую светом фар а побелевшие пальцы с силой вцепились в руль, будто он был его единственным якорем в борьбе со стихией уютного беспамятства. И все же, как бы он ни был плох, Гермий хорошо знал, на сколько его еще хватит и этот период вполне годился для придуманного им маневра.
Их путь лежал к границе.

И снова это нытье, эта сырость. Разумеется, Гермесу очень хорошо была известна польза эмоциональной разрядки, вдобавок, на смертную долю этой маленькой женщины выпало изрядно горестей. Ранняя беременность и тяжелые роды, сбежавший еще в первом триместре отец ребенка, отсутствие образования и хоть каких-либо навыков, достаточных для цивильной работы, проституция, извечные проблемы с сутенерами, постоянный страх за свою жизнь и жизнь дитя, шантаж, угрозы, насилие - все это ежедневная рутина Клэр и многих тысяч прочих женщин, что делят с ней эту древнейшую профессию. Легализация не принесла столь желанного властями порядка. Дамы до сих пор идут продавать свое тело лишь в случае крайней нужды (исключения очень редки), либо недобровольно, терпят унижения и прессинг от клиентов и начальства, а теперь и чиновников. Благая идея на бумаге выглядела заманчиво, но все больше стран, принявших это обманчиво позитивное решение, медленно, но верно шли к выводу, что столь очевидная польза оказалась фикцией.
Бог умел сочувствовать тем, кто того заслуживал, но эта девушка отчего-то вызывала в нем смешанные чувства: глухое раздражение, ревность (ревность?!), неясное пренебрежение на грани брезгливости. Он понимал, что эти чувства совершенно иррациональны, что бесило его еще сильнее. Но в конечном итоге, у него все равно не хватало сил на полноценные переживания, посему вся эта грязная палитра мелькала на фоне его сознания смазанными пятнами. Все же было что-то и хорошее в этом его шоковом состоянии.
Как только несчастная пришла в себя, она вспомнила о ребенке. Гермес закатил глаза, за что едва ли не поплатился нормальным управлением машиной, потому как под веками оказалось просто нестерпимо уютно. Безусловно, ее самоотверженная забота о детеныше заслуживала уважения, но он просто не мог себя заставить оценивать любые действия Клэр непредвзято. В конце концов, его тоже можно было понять, ведь именно эта смертная втянула его Фортуну в эту мерзкую заварушку. Она виновата в том, что Гермий едва не лишился столь важной ему богини, стоило им только воссоединиться. Мужчина с трудом разлепил спекшиеся губы и, посчитав этот вопрос отмашкой, начал свою продолжительную и непростую речь.
- Увы, обстоятельства складываются против нас и мы не можем повернуть обратно к городу.
Он помедлил,  болезненно выскребая со дна собственной сущности последние капли сил. Надо было сосредоточиться и не сделать ошибок, потому что возможности их исправлять не представится. К счастью, материал был достаточно размягчен критической массой стресса, посему, особых сложностей у бога возникнуть не должно.
- Послушай меня внимательно, Клэр. Тебе нельзя возвращаться в Брюссель по меньшей мере полгода. Нельзя и приближаться к границе. Ни на шаг. Сегодня у тебя появится возможность получить новую жизнь, не упусти ее. Ты должна сделать все ровно так, как я скажу, понимаешь? -
Гермес пошарил в бардачке машины и вывалил оттуда всю скопившуюся макулатуру. рекламные проспекты, чеки, скидочные карты и флаеры мучительно размазывались по ткани бытия, переплавляясь друг меж другом в права, квитки, справки и потрепанную синюю книжечку французского паспорта.
- Я высажу тебя в пункте пограничного контроля, там тебя подберут медики и полиция. Ты гражданка Франции, - Гермий пригляделся к первой странице документа, - Елена Бертен, разведена, трудоустроена воспитательницей в частном детском саду в Лиле. Похищена вместе с ребенком по приезде в Нидерланды во время отпуска. Увидишь там на фотороботах пропавших без вести свое фото - не дергайся, значит все идет, как надо. Тебя принуждали к проституции, угрожая в случае сопротивления или попытки к бегству убить дочь. Ты смогла сбежать из ночлежки, где тебя держали, когда там произошел конфликт между твоими сутенерами и их конкурентами. Ты не знаешь, что там происходило, не знаешь, чем закончилось, не знаешь, как у тебя появилась возможность бежать, но ты сбежала, а до границы тебя подбросила попутка. Лица водителя ты не помнишь, но ты сама попросила его не звонить в полицию. Первое, что тебе надо сделать - это подать запрос на восстановление семьи, это можно будет сделать прямо там. Просто скажи, где находится по твоей информации девчонка и вы встретитесь в течение суток. Это, - он передал на заднее сидение стопку бумаг и несколько пластиковых карточек, лежащих поверх, - твои подъемные. Там хватит на то, чтобы снять квартиру и жить с полгода, если будешь появляться на озвученной мною работе пару раз в неделю. Адреса, названия, все найдешь внутри. Можешь уволиться и устроиться еще куда-нибудь, куда повезет, но давай на сей раз обойдемся без сомнительных путей заработка, договорились? Мои советы звучат достаточно разумно, для того, чтобы ты послушалась их? -
Гермес действовал достаточно грубо и его жертва еще долго не сможет отделаться от перекосов этих навязчивых мыслей. Девушка будет спрашивать себя, почему она беспрекословно выполнила все это, размышлять, вероятно, жалеть, но это Трисмегиста мало заботило. Главное, что она будет в безопасности, а страницы книги ее жизни придут в движение, открыв, возможно, новую, светлую главу. Это был подарок не для нее, но для Тихе, которой, видимо, доставляло истинно мазохистское удовольствие носиться с этой неудачницей, как с писаной торбой. Бог с трудом стряхнул мутную пелену, что застилала его глаза. Осталось совсем чуть-чуть.

Дурнота накатывала на Гермеса свинцовыми волнами. Волнами измученного Средиземного моря в черте любого, не облюбованного туристами прибрежного городка под затянутым грязной ватой туч декабрьским небом. Этот неторопливый прибой, несущий в пене омерзительного нездорового оттенка колкий мусор застилал ему глаза, сыпал под веки стеклянный песок, жег солью. Он был уверен, что Фортуна чувствует себя не лучше и был действительно благодарен ей за то, что она понимает его почти без слов и уверенно поддерживает его в этой ситуации. Он уже почти не видел, как подъезжает к залитой светом огней границе, почти не помнил, как сунул обрывок какого-то старого чека в сканер шлагбаума. Момент прощания девушек растянулся как старая жвачка. Измученный бог прилагал все усилия для того, чтобы не отключиться в этот краткий период затишья. Прокручивал воспоминания, решал уравнения, встраивал их в абстрактные обрывки алгоритмов. Зацепился за образ Тихе, так сильно и так быстро изменившуюся в этот вечер. Ее жесткий рот, острые скулы с еще не набравшими полный цвет и силу бутонами кровоподтеков, крепкие руки и жгучие, как раскаленные гвозди, карие глаза. Глаза, которые он не знал и которые смотрели на него тогда с ненавистью и бешенством. Взгляд похожий не на грозовое небо, как у сердитой Арлетт, а на самое сердце шторма. И чем больше он думал об этой новой, совсем незнакомой ему женщине, тем четче понимал, что захвачен ею в плен окончательно и бесповоротно. Впрочем, не только ею, но ими обоими. У него редко выпадала возможность поразмышлять о таких вещах, в конце концов, он давно сознательно полностью обесценил для себя все виды  продолжительных отношений, чтобы еще заострять внимание на осмыслении своих чувств. Последний век оставался для него временем дешевого и сердитого удовлетворения элементарных душевных и физических потребностей. Так было с чередой женщин, чьих имен, тел и лиц он принципиально не запоминал. Так было с Джулианом, которого он любил жадно, но безотчетно, как современного идола, и смог прозреть, избавиться от осевшей на глазах вуали божественной правоты и непогрешимости лишь недавно. Итак, секс для него стал всего лишь одним из наиболее эффективных способов разрядки, после которо иной раз чувствуешь себя также омерзительно, как после тошного механического оргазма под какое-нибудь безымянное порно, а влюбленность - тонизирующим наркотиком, который не требовал ни ответственности, ни жертв, ни раздумий. А тут вдруг пожалуйте. На фоне этих волнующих размышлений Гермес не сразу заметил теплое тянущее ощущение внизу живота, который, как ему казалось, еще долго не обретет чувствительности, опустил глаза и звонко вписался лбом ровно в кнопку звукового сигнала в центре руля, окатив сонный пограничный пункт контроля оглушительной трелью. Только благодаря усилиям Фортуны заторможенные люди лишь вздрогнули от разорвавшего тихий гомон бюрократической суеты звука и моментально забыли об этом недоразумении, вернувшись к рутине.
"Ох, нет. Нет-нет-нет! Ты выбрал плохое время, приятель. Совсем неподходящее время! Сейчас мне нужен приток крови совсем не сюда, совсем!" - его стыд, бешенство от собственной беспомощности и абсурдности положения мог выдать только отчаянный скрежет зубов.
К счастью, от фрустрации его отвлекла вернувшаяся в салон Тихе, давшая отмашку продолжать их путь.
- Не стоит благодарностей, - он и не думал кокетничать, - это была чертовски дерьмовая идея. Я должен был подумать лучше. И мне стыдно и перед тобой и перед собой. Хоть мы и добились некоторых результатов, которые меня в целом могли бы удовлетворить, я не уверен, что путь к ним является равноценной платой. Ты была совершенно права: я совсем не воин, и все это совсем не было похоже на какой-нибудь боевик родом из 90-х. Скорее на треш Уве Болла. Прости меня за это.
Одновременно со своей потенциально трогательной речью, он снова обратился к последним жалким крохам своих умений и занялся превратностями организма.
- Что же до бабы, честно скажу, понятия не имею. Но она руководила теми мордоворотами с пушками. Я подумал... что тебе будет приятно сдать ее полиции. Или не сдать... А что-нибудь... Интересное сделать, - Гермий вдруг почувствовал во рту резкий металлический привкус. Сначала казалось, что это лопнула пересохшая губа, а потом он обнаружил, что перестарался с резкой перегонкой объемов крови снизу вверх, и сейчас она весело струилась из его носа, заливая губы, подбородок и ворот толстовки.
Через пару мгновений он понял, что это была его последняя на сегодня ошибка. Руль мягко растворился в руках бога, глаза накрыли ласковые ладони забытья, а дорогой автомобиль плавно ушел в кювет.