Bring mich nach Hause,
ich bin schon zu lang hier draußen.
Komm und trag mich, frag nicht wieder wohin.
Ich will nach Hause,
ich bin schon zu weit hier draußen.
Komm und trag mich, schlag mich nieder,
ich bin nicht still genug.

Многоликий Брюссель уже второй день совращал душу приезжей своими музеями и дворцами, зазывал громкими голосами гидов и уличных торговцев. Город жил, дышал и ждал, ждал, когда же его заметит угрюмая гостья, но все было тщетно.
Она уже час гуляла по Нижнему городу, как в спасительную купель, окуналась в атмосферу старины, но даже вся магия Лахесис не могла успокоить богиню. Тяжесть, тревога, сомнения – старые знакомые спешили навестить Фортуну, приглашенные легконогим богом торговли гости долгие семь месяцев ненасытно жрали вечность бессмертной.
Пол года, семь долгих месяцев Фортуна Мала колесила по Ирландии на своём мотоцикле, забывалась в хмельных парах придорожных пабов и с остервенением вымещала черную злобу на простых смертных. О нет, она не отбирала у них крохи счастья, ведь даже океан везения не мог облегчить её смятенья, вернуть ясность мыслям и чувствам. Фортуна с ликом Антона просто отводила душу в драках, сбивая кулаки до крови, ломая кости, свои и чужие, без разницы. Словно больно могла как-то отчистить, вывести с кровью дурную заразу, поразившую душу. Презираемая античность снова махала рукой, тонкой, узловатой рукой мужчины с холодными губами и пронзительно-ясными глазами.
Так и прошло время, просыпалось мелким песком сквозь пальцы. Она не могла вернуться к нему такой, преисполненной неизлитой и от того забродившей яростью, почти отчаянной и совершенно безумной. Пришлось ждать, когда темная фаза минует стихийным бедствием, тайфуном длиною в семь месяцев.
После найти его было не трудно, Гермес всегда был рядом, скрывался за пеленой нулей и единиц. И вот Арлетт Маккин стояла посреди Брюсселя, прислонившись плечом к фонарному столбу и изучая карту. Улицы, скверы, душные тупики, музеи – все плыло мимо смазанным пятном городской акварели, не трогало, не цепляло взгляд и не радовало. Вздохнула, достала из тонкого плащика пачку забытых Антоном сигарет и без сожалений отправила в железобетонную урну. Ещё порылась во тьме карманов, выворачивая наизнанку и разглядывая подарки треклятой Лиссы. Фантики от жвачки, несколько крышек от бутылок и спички с улицы красных фонарей. Брезгливо поморщилась, открыла крышку последних и пробежала глазами по написанным строчкам, коробок отправился следом за сигаретами. Арлетт надеялась, что более ничего не прихватила оттуда в качестве сувенира.
Над головой что-то тихо щелкнуло, фонарь загудел большим налитым электричеством котом и начал разгораться в предвкушении вечера. Призраки ночного Берлина, ещё робкие и блеклые, подгоняли богиню.
- Надо бы идти, - неуверенно пробормотала девушка, бросив какой-то обвиняющий взгляд на свой чемодан.
Да, рядом с ней был чемодан, небольшой и пузатый, на маленьких колесиках. Обычных спутник путешественника, коих сотнями теряют в аэропортах и на вокзалах, убиваясь не столько из-за хранителя, сколько из-за хранимого в его обшитых пестрой тканью недрах. Конкретно в этом малыше было запрятано то немногое, с чем Фортуна была не готова расстаться. И ещё кое-что, с чем бы проститься она не отказалась…
- Пора, - и снова в её голосе не прозвучало радости, только болезненное ожидание и обреченная неизбежность. Некая часть души, так самая, что жаждала исцеления более прочих благ, рвалась и металась внутри, тянула рукав плаща в сторону ближайшего аэропорта, прочь из этой страны.
До того, как уровень сомнений достигнет критической массы и надломит и без того подточенную за прошедшее время волю, Фортуна подняла руку. Через несколько минут к ней подъехало желтое такси. Ещё через десять минут она стояла у дома, в которых обитал некто Лукас Краммер. Это было невысокое здание с окнами на длинную и узкую, словно кишка, улицу. Стены красного кирпича, острая, ступенчатая крыша, один из многих таких же домов на этом улице, он делил с ними стены и колорит старушки Англии.
Громыхая колесиками по ступеням крыльца, она поднялась, уже протянула руку к звонку и приготовилась впервые за долгое время услышать знакомый до боли в сердце голос. Дверь резко распахнулась, пожилая леди с собачкой удивленно уставилась на замершую девушку.
- Goeden avond, - выпалила Арлетт, первой не выдержав оценивающего взгляда дамы. Улыбнулась смущенно и как-то неуверенно, убрала палец с кнопки вызова.
Женщина ещё с минуту буравила взглядом, словно прикидывая степень опасности юной особы, после чего, убедившись в непохожести Арлетт на смертницы, отошла в сторону, предлагая ей пройти…
Улицы Брюсселя начал заливал желтовато-белый свет фонарей, мешаясь с бледно-розовыми красками уходящего дня на железо-бетонной палитре улиц. С выпуском вечерних новостей, которые он не смотрел, в дверь квартиры мистера Краммера постучали.

- Не заперто, - донесся приглушенный голос из квартиры, его голос.
Маккин на секунду остолбенела, уставившись в потертую бежевую дверь очередной чужой квартиры. У неё ещё было время уйти, развернуться и сбежать по ступенькам вниз под грохот ломающихся колесиков чемодана и своего собственного сердца. И на этом все кончится, так и не начавшись. Записка рассыплется в прах, как разменные монеты сотрутся воспоминания. Их жизни будут долгими, а мир будет все столь же мал, однажды судьба сведет двух божеств вместе и почти нарушенное зыбкое обещание будет как бы выполнено… Это постыдно заманчивая перспектива гордо прошествовала по просторам разума, но была быстро скручена и депортирована вновь заразной совестью.
Арлетт, нет, Тихея дала себе слово, что более не будет разрывать могилы своих прошлых воплощений, наступать на исторические грабли своей дрянной природы.
Кроме того, она была богиней, не к лицу было трусливо бежать от своего прошлого и будущего, смиренно или не очень, но ждавших за этой неприметной дверью. Собравшись с духом и глубоко вздохнув, Фортуна вцепилась в ручку, как в спасительную соломинку, и резко её опустила, едва не сломав несчастную.
С мерзким, хлестким щелчком металлически штыри покинули свои гнезда, дверь резко распахнулась, обдав подошедшего Гермеса потоком теплого воздуха, едва не свернув ему нос на бок. На пороге стояла она, как всегда немного потрепанная и уставшая с дороги, с неловкой улыбкой на губах и несколькими выбившимися из хвоста прядями, обрамлявшими лицо.
- Когда-нибудь удача тебе изменит, бог открытых дверей, попомни мои слова, - как ни в чем не бывало, прощебетала Тихея, уже переступая порог временного храма чужого бога. Следом за ней на длинной ручке полз пузатый чемодан на поскрипывающих колесиках.
Первым делом быстро оглядела квартиру, бессознательно отсрочивая встречу со взглядом беззаботного хозяина. Очередная безликая жилплощадь, без изысков, но уютная, как раз в духе Гермеса. 
- Полагаю… - замялась, неловко глядя куда-то в потолок и теребя кудрявую прядь, - мы давно с тобой не виделись. Кажется, полгода или около того. Не поверишь, как тяжело нынче продать недвижимость и убедить друзей, что я не рехнулась…
«Окончательно», - мысленно добавила богиня, вспоминая глаза своего психотерапевта, когда он услышал о планах своей подопечной.
- Когда решила оставить все и податься в путешествия.
Нужно было говорить, быстро, четко, со скоростью пульса. Фортуне казалось, что если в комнате вдруг воцарится тишина, этот мир рухнет. Вот прямо так, на её облаченную в поэтичную беретку голову. Но пока на неё падал только взгляд божественных глаз, который был немногим легче мироздания.
- Не представляешь, как тяжело тебя было найти! Я же даже адреса не знала. Не мог на бумажке написать или хотя бы на мейл кинуть? Погоди, у тебя же нет постоянного адреса… Одним словом, мне очень повезло, хозяева этой квартиры оказались друзьями моих друзей, - она намеренно решила не упоминать, скольких бед ей стоила эта победа. 
Увы, человеческие легкие обладали ограниченным запасом воздуха, и после столь долгой и безжалостной эксплуатации требовали скорейшего наполнения. Девушка запнулась и глубоко вздохнула.
Она хотела ему многое рассказать, но слова осознали всю бессмысленность своего существования и покончили с собой, свернувшись тугим болезненным комок в горле. Да, она не потеряла работу только чудом, но стала удаленным работником. Да, её квартира теперь сдается, а не продана. Да, в этом маленьком чемоданчике уместились все самые дорогие вещи. Да, её не было семь долгих месяцев, и она понятия не имела, как рассказать Гермесу о случившемся за это время. Собственной рукой богиня молча расписалась в своем поражении, ощущая, как вина блицкригом захватывает бессмертную душу.
- Ты-ы-ы… мне что-нибудь скажешь? – улыбка немного поблекла, богиня сощурилась, ожидая от Меркурия хоть какой-то реакции, любой, даже гневной тирады с обилие оскорблений.
Комната погрузилась в напряженную тишину. Первой не выдержала одинокая лампочка над их головами. С громким, похожим на выстрел, звуком она перегорела, погружая коридор в объятия подступающей ночи.
Арлетт перепугано ойкнулась, инстинктивно подавшись вперед, к единственному живому существу в квартире. Чемодан немного покачался на расшатанных колесиках и устало бухнулся на пол.

Правда в том, что теперь я здесь. Я здесь и не собираюсь уходить, нетушки. Ни за что, дорогая моя. Никогда-никогдашеньки-никогда.
И мы все будем жить долго, блин, и счастливо. (с)

Фортуна чуть дернулась от звуков его голоса, хотя ругань была адресована не блудной богине, недовольство Вестника ясно слышалось в каждом слове. И это если сказать мягко, щадя без того порядком погрызенную совестью душу Леди.
Его подчеркнутое безразличие немного покалывало… как раскаленная иголка под ногтем. С другой стороны, Гермес всегда был таким, и было бы глупо ждать чего-то иного от покровителя лжецов.
Девушка прошла вглубь квартиры, неловко таща за собой протестующе повизгивающий чемодан. Позади осталась треклятая лампочка и пугающе-уютная полутьма коридора, затхлый воздух квартиры неохотно, но впустил в свои удушливые объятия, обдал похищенным у дешевого чая жаром, бросив в нос горсть не самых приятных, но очень домашних запахов. Мучительно захотелось открыть окно, проветрить или выпрыгнуть прочь - Фортуна ещё не решила.
Но вместо этого она поставила у стены своего спутника, направившись к таинственной сумке. Неверными, словно чужими, руками открыла молнию, заглянула внутрь. После недолгих копаний, наполненных шуршанием пакета и треском открываемой коробки, её глазам предстало содержимое…
Тонкие пальцы пробежали по изящным ремешкам, скользнули по удобной колодке и округлому носу. Даже просто смотря на них, богиня ощущала все удобство этой дивной обуви, созданной для настоящей богини. Проклятье… Проклятье, проклятье и ещё сто раз проклятье! Ногти впились в коробку с той же яростью, с которой глаза впивались в её содержимое. Меркурий, этот засранец, мог с тем же успехом купить её шелковый ошейник, эффект был бы столь же пленительным, лишающим всякой надежды. Если до того маленький червячок сомнений ещё неприятно ворочался внутри Фортуны, то эта пара купленных более чем семь месяцев назад туфель безжалостно раздавили ему голову своей яркой подошвой.
- Хааа, - тяжело вздохнула плененное божество, скрыв свою слабость картонной крышкой.
Она поднялась, подошла к богу путешествий и некоторое время просто стояла за правым его плечом.
- Спасибо, - с этим единственным словом Фортуна обняла его, уткнувшись носом в пропахшую бессонницей рубашку. Некоторое время она стояла так, согнувшись и обвив его шею, топя подступившие слезы в тяжелом, немного сбивающемся дыхании и не смея показать ему своего лица. Она благодарила его… да за все сразу. За туфли, за ожидание, за незапертую дверь и раздраженно-обыденный голос.
Глаза начало щипать, пришлось поспешно выпрямиться, прячась в покрывале сумеречных теней остатки гордости.
- Я приготовлю нам чай, а после мы поговорим, - поспешно сказала девушка.
Уже на ходу сбрасывала она тонкий плащ и шарфик, смешную шапку, следуя на кухню. Только заветную коробку аккуратно положила на стол, с давно забытой нежностью проведя по крышке кончиками пальцев. Очень хотелось верить, что сегодня в её бесконечной, потрепанной роком жизни стало на одно сокровище больше. И это были не прекрасные туфли…
Вскоре квартиру наполнил стеклянный перезвон посуды и брякающий голос ложек, тихо загудел разбуженный чайник. Подул легкий весенний ветерок, унося тяжелую затхлость квартиры прямо через открытое окошко в объятия засыпающего Брюсселя.
- Гермес, тебе сколько ложек сахара? – послышался её голос с кухни, и звучал он столь же фальшиво буднично и обыденно, как недавняя ругань Меркурия.
Фортуна все ещё ощущала неловкость, но теперь от этого чувства не хотелось бежать прочь. Невидимый ошейник все ещё давил на горло Антону, но с этим она как-нибудь справиться. Рано или поздно, придется рассказать Меркурию о своих проблемах, но только не сейчас и не сегодня, после столь непростого воссоединения, стоившего обоим божествам львиного куска гордости.
На секунду, на жалкий миг богине удачи захотелось потушить в квартире весь свет, чтобы скрыть неловкий румянец и покрасневшие кончики ушей. Судьбе было все равно, как собирать мзду за игры с ней, через тридцать секунд во всем отрубило электричество. Ещё через пять секунд на кухне послышался глухой звук удара чего-то очень тупого о что-то крайне твердое.

Ножи первых молний ударили в полотнище хмурого неба, треском рвущейся ткани откликнулся гром. Как маленький ребенок, дом испугался и спрятался под одеяло тьмы, потушив все лампочки и лампы разом. Затаился, задержал спертое дыхание, глядя на майскую грозу пустыми окнами, нервно хлопая ресницами-занавесками.
Где-то внутри девушка оступилась во мраке, больно приложилась о гладкую столешницу сначала локтем, а после и головой, с тихим стоном уселась на холодный пол, не зная за какую ушибленную часть смертного тела хвататься первой. Фортуна была живой, её по-клоунски яркое колесо до сих пор крутилось на экранах телевизоров, а люди все так же считали Леди ветреной девкой. Платой за жизнь были боль, голод и жажда, почти человеческое сознание и яркость ощущений. И это не всегда было хорошо и приятно.
Послышались шаги, легки, торопливые, грациозные, словно на ногах идущего были крылья. В глазах богини все так же кружились американские звезды, когда Гермес подхватил её на руки и буквально вынес из кухни неповторимой аккуратностью человека, работающего с радиоактивными или взрывчатыми веществами.
- Да будет тебе, Гермес, я же не стихийное бедствие, чтобы считать все потолки и лампы в квартире! Ну ударилась чуток… ауч, - здоровой рукой Леди потерла стремительно растущую на лбу шишку. - Единороги вообще очень удачливые животные!
Вестник пристроил свою бесценную ношу (а оценить сгусток несчастий и правда было сложно) на кушетку в темной комнате. Последняя по-старчески скрипнула пружинами и обивкой, осуждая неугомонную «молодежь», но приняла в свои мягкие, немного прохладные объятия пострадавшую и её спутника.
- Ау-ау-ау, - от касаний Гермеса сначала стало только хуже, ушибленный нерв резко реагировал на любое касание, отдаваясь в кончиках пальцев электрическим покалыванием. Но Тихея была большой девочкой и героически стерпела процедуру, жаль, что со словами бога лжецов не смогла совладать.
- Не моя вина, что всякая наша встреча заканчивается грозой. Может это Юпитер против дурной компании, м? – в это самое время в опасной близости от распахнутого настежь окна пронеслась ослепительно-яркая молния. Богиня могла поклясться, что в её ломанных кудрях увидела лицо своего потенциального отца, и от этого действительно стало не по себе.
- Кхм, - откашлялась, глотая комок в горле и приводя мысли в порядок.
Нет, это все было суеверной чушью, Зевсу было плевать, с кем там его потенциальная дочь коротает время, да и сил у громовержца за века поубавилось. Поспешно отвела глаза от происков грозы, выбрав созерцания сокрытого влажным полумраком Меркурия – единственного олимпийца, о котором хотелось сейчас думать.
- Как ты думаешь, сколько удачи у меня ушло на твои поиски? Сначала найти тебя в незнакомом городе, после – в целом мире! Да я вообще счастливица, на меня мог метеорит рухнул с таким низким уровнем везения, - очень тихо пробурчала неугомонное божество, тактично умолчав о своих не крайне везучих приключениях в образе Антона.
В небрежно брошенном плаще что-то засветилось, завибрировало. Смс пробудила ото сна задремавший в тепле нагрудного кармана телефон. Очередной спам, наверное, Фортуна не придала этому значения, продолжая наслаждаться (да-да, самой было удивительно и омерзительно привычно, как в старые времена, когда она не могла найти в себе силы покинуть его сторону) обществом Трисмегиста.  Если бы она ясно помнила события прошлой ночи, то уже подскочила бы и пронеслась по комнате, желая выкинуть подлый свой плащ с карманами-предателями прямо в окно. Именно там, рядом с неугомонным сотовым притаилась ядовитая змея в виде дурацкой карточки из брюссельского борделя. С телефоном и написанным размашистым подчерком пожеланием скорой встречи, с ароматом удушливо-сладких духов и следами ярко накрашенных губ на самом краешке жесткой бумаги. Но прошлая ночь была отдана Антону и пиву, большому количества крепкого темного пива, разъедавшего воспоминания почище кислоты. Последняя попытка забыть его глаза и касания рук, неудачная во всех смыслах, но не без последствий. 
Телефон снова мигнул экраном, тихо выругался на непрочитанное сообщение, и даже косой взгляд богини не смог приструнить бесстрашный гаджет.
- Вот видишь, - богиня обиженно тыкнула пальцем на злополучный плащ, - даже на простой разговор по душам удачи не хватает, а тебя смущает какой-то там мелкий дождик и парочка… - ещё один громкий раскат заставил вздрогнуть, - … молний. И он был хорошим комиксистом!
Очень не хотелось обращать внимание на все происходящее, на шумный телефон и возмущения небесных сфер, на гудение оставленного компьютера и поскрипывание кушетки от каждого неаккуратного движения. Фортуна просто хотела ещё немного посидеть, бессознательно держа за руку Гермеса и тихо бухтя о какой-то суетной чуши, глядя в его холодное, но такое спокойное и по-своему прекрасное лицо. Богине Удачи, способной повергнуть к своим ногам целый мир, было нужно для счастья совсем немного: капля невезучего везения и пара знакомых до боли в груди глаз.
Откуда-то из глубин подсознания Антон потянулся к девичьей руке, поднял её и приложил к шее, провел по ней тонкими пальцами, ощущая невидимый затягивающийся с каждой секундой ошейник. Тихея невольно сжала зубы крепче, отгоняя уроки прошлого прочь, запирая смеющуюся темную фазу на хлипкий замок где-то в башне воздушного замка.

Слова божества были пропитаны холодом и безразличием, словно он читал вчерашнюю газету. Колкие, ершистые замечания, призванные распять собеседника как Христа на Голгофе, отчасти они достигли цели. Гермес был умен, нет, гениален! Но с точки зрения эмоционального развития ушел не дальше кальмара. Он был гениальным кальмаром.
- Это плащ, он очень тонкий и удобный, - поправила его «знаток современной моды», - самое то для такой мерзлячки...
Договорить не успела, так и замерла на полуслове, искоса глядя на скользнувшие по шее руки. Богиня ощутимо напряглась, буквально ощущая, как эти тонкие изящные пальцы затягивают призрачный поводок. Маленькая перепуганная Тихея забилась внутри в такт ускоряющемуся сердцу. Она хотела убежать от этого пугающего и пленительного олимпийца. Он был болью сердца, тяжестью крыльев, слезами очей и хаосом мыслей, воплощал собой все, от чего богиня бежала сломя голову последние несколько тысяч лет.
Но вместе с тем он был и панацеей, исцелением от болезненного одиночества, иссушающего страха близости и невыносимой тоски. Богиня накрыла его руку своей всего на миг, прежде чем пересела на безбожно скрипящую кушетку, давая легконогому так необходимую ему свободу. Ей тоже надо было перевести дух.
Поднялась, прошла к неумолкающему телефонным жужжанием плащу и извлекла из его кармана маленького Иуду. Не глядя на экран, отключила полностью, безразлично бросила в складки легкой ткани.
- Твои страдания никогда не доставляли мне удовольствия, Гермес, - раздался её голос очень близко. Шум грозы скрыл легкий, столь же крылатый шаг античной акробатки. Тихо присела рядом, ощущая спиной холодный ветер и тяжелые капли. Рукам сразу же стало холодно, и богиня поспешила спрятать их в карманы. Ах, если бы бурю чувств – страхов и надежд - можно было спрятать так же просто куда-нибудь в карман души. Немного подумала, покусывая ненарушенную губу и перебирая пальцами катушки, и решила продолжить.
- Но ты определенно нашел в них что-то, если за все это время даже не попытался со мной связаться, чтобы назвать хотя бы свой адрес, - усмехнулась, едва растянув губы в ласковой ироничной улыбке, - но более семи месяцев хранил туфли, - богиня кивнула в сторону оставленного на столе подарка.
- Ты такой гениальный кальмар, Трисмегист…
Не двигаясь, богиня протянула руку и ухватила рубашку своего бога, втягивая его назад, подальше от холодных струй.
- Но все ещё кальмар, даже после стольких веков жизни меж людей, так и не научился разбираться в человеческой природе, - она так и не разжала руки, все держала промокшую ткань его одежд в плотно сжатых пальцах, словно боялась потерять его за стеной брюссельской грозы. Всполох шальной молнии блеснул за спиной, выхватил из мрака два сидящих на подоконнике силуэта.
- Я сейчас могу соврать, что мне очень жаль, что все не так, как ты думаешь и прочий бабий лепет, который с недавних пор я не слишком жалую, - после недолгой паузы начала Фортуна, - но ты все верно подметил, я не сразу нашла смелость прийти. Тяжело отказываться от привычного уклада жизни, Гермес, а с тобой я должна буду не просто проститься со всем тем, что долгие сотни лет строила, но и вернуться назад к нашим античным товарищам.
Тихея невольно сжала зубы, по спине пробежали напряженные мурашки, очень захотелось курить – верный признак шевеления неугомонной Антон.
- Но я все ещё сижу здесь, побитая откатом после поисков тебя, с выключенным телефоном и продрогшая от дождя…
Женщина посмотрела на своего собеседника. Впервые с момента их неосторожной встречи в Берлине голубые глаза её были полны решительности и неотвратимости постучавшего в дверь Рока.
Она стащила нашейный платок, промокнула его лицо от холодных капель и улыбнулась, спокойно и искренне, как когда-то умела.

Его неугомонные руки доставили богине в своё время много неприятностей. Эта паталогическая тяга касаться одновременно радовала и тревожила, заставляла встрепенуться и успокоиться. Отвыкла, забыла всю ту бурю, что приносили эти руки. Могли меняться лица и тела, но ощущение от его неосторожных и суетливых касаний оставались неизменными. Каждый раз после них Фортуна ощущала себя сосудом, наполовину полным и наполовину пустым, незаконченным сосудом. Одна из особенностей невротичного бога, с которой надо было просто смириться. С другой стороны, она всегда могла просто попросить его обнять её, или же самой положить тонкую руку на плечо. Другой дело, что иногда этого не позволяла гордость…
Она слушала, молча и спокойно, с живым интересом созерцая темный пол. Её скепсис выдавали плотно сжатые вытянутые в трубочку губы и приподнятая бровь. Точно ниндзя в ночи, в голову прокралась мысль спихнуть его в окно, но Фортуна удержала в руках и себя, и его. Вся эта болтовня была проявлением… ладно, это было проявлением его мерзкой невыносимой натуры, но в тоже время – верным признаком выздоровления от ярости и, быть может, тоски. Этот научный треп немного раздражал с непривычки, но был знаком и понятен хаотичной богине.
- Гермес, ты никогда не знаешь, когда заткнуться и поцеловать девушку, - усмехнулась в ответ Тихея.
Конечно, Вестник всегда норовил перевернуть все в свою сторону. Нет, не так, он даже не рассматривал эмоциональную составляющую в своих расчётах, потому сравнение ему понравилось. Некоторые вещи не менялись даже с пришествием веков.
- И потакать низменным страстям своей гордыни – твой удел, Трисмегист, я стараюсь избавляться от этих божественных замашек, - и это было чистой правдой, Фортуне может и было бы приятно узнать, как сильно страдал бог без неё, но последствия этого унижения не стояли бы мимолетной радости. В конце концов, она могла представить своей почти человеческой натурой, через что прошел этот горделивый ублюдок, храня треклятые туфли все семь месяцев.
- И ещё раз сравнишь меня с собакой даже косвенно, я тебе нос разобью, - она одним рывком поднялась с окна, шагнула в приятный полумрак комнаты следом.
Стоило ей ступить в промозглую тьму, как над головой вспыхнул свет. Дом проснулся от грозового кошмара, выполз из своего мрачного пледа и открыл горящие глаза, наполнившись светом и жизнью. Кажется, сосед от неожиданности споткнулся и упал, судя по звуку, по меньшей мере со шкафа.
- Да будет свет, - она подошла к стене и щелкнула выключателем, прогоняя тени из невзрачной комнаты до следующей грозы.
Следом за его рубашкой отправился нашейный платок, Тихея ощущала себя почти дома и утратила последние крупицы человеческого стеснения. Она уселась на скрипучую кушетку, стащила с ног обувь, давая свободу затянутым в тонкие капроновые носочки ноги. Так было удобнее, привычнее стоять на шатком шаре божественных отношений. Аккуратно поставила туфельки у ножек кушетки, скрестила ноги по-турецки и подперла щеку рукой, посмотрев на своего собеседника пронзительно-голубыми глазами.
- А касательно олимпийцев, - как бы не было неприятно ей говорить об этом, но сей топик был неизбежен, и Фортуна уже использовала все возможные отсрочки, - они всегда стоят за твоим левым плечом, Вестник. Хочешь ты того или нет, но ваши судьбы связаны… Это почти романтично. -  улыбнулась, очень хитро и изменчиво, как и подобает той самой легендарной Леди. – Ты же не можешь не встрять в божественный промысел, Гермий, уж мне ли не знать. Сколько я тебя помню, вечно в интригах по самые уши. Если ты помнишь, я не слишком жалую античных божеств. Ты – приятное исключение. Не могу ручаться, что они не платят мне взаимностью после моей частичной «смены ориентации» на христианство.
Она сделала паузу, резко расстегнула верхнюю пуговицу рубашки, словно та её душила. Богине и правда было сложно дышать, но виной тому был не узкий ворот и даже не близость Меркурия. Одно воспоминание о предательстве родни вызывало в её душе смесь гнева и раскаяния. Она знала, что поступила правильно, что ничем не была обязана этой шайке загнивающей элиты, но годы сделали богиню мягче, заставили активно рефлексировать над всем содеянным.
- Меня волнует моя роль во всех твоих играх, Вестник, - немного сощурила глаза, но не смогла стереть с губ улыбки. – И оденься, я тебя умоляю! – наконец не выдержала девушка и тихо рассмеялась в сжатый кулак. Да, он и правда был кальмаром, гениальным кальмаром.

Колкие слова Гермеса лились нескончаемым потоком, в определенный момент Фортуна почувствовав себя очень терпеливой подушечкой для иголок. Но треп его успокаивал, как тиканье старых часов в гостиной родного дома, много лучше неловкого молчания или коротких, словно калечных фраз, коими два божества обменивались совсем недавно. Но её все равно хотелось кинуть в него по крайней мере подушку! Пришлось взять себя в руки, в буквальном смысле этого слова, сцепив тонкие пальцы в крепкий замок.
- Я всегда была падка на легкий уровень энтропии, а ты все так же бьешь как девчонка, - тихо огрызнулась богиня, вспоминая все воинские заслуги Меркурия, коих было немного.
Опять он не ведал покоя, теперь рассеяно переставляя вещи на столе. Кого-то эта неугомонность могла раздражать, но Тихею скорее забавляла. Он походил на хомячка после тройной порции кофе, и на его фоне не слишком психически здоровая богиня выглядела почти нормальной. Фортуна невольно усмехнулась, смущенно почесав кончик носа. Как два осколка старой античной вазы, они льнули друг к другу, компенсируя зазубренные края уродливого раскола, закрывая трещины и превращая куски мусора в ценное произведение искусства. И вот это было воистину иронией, очень смущающая ирония, о которой она никогда не скажет вслух.
- Пошли пить чай, самое то в такую погоду, - словно подтверждая слова, вдали пророкотал раскат грома.
В кухне витал все тот же промозглый холодный дух майской грозы. Тихо потрескивали на ветру белые жалюзи, открытое окно задумчиво покачивалось из стороны в сторону, не закрываясь и не распахиваясь полностью. Покинутый чайник одиноко стоял на столе рядом с парой разномастных чашек. Один их вид заставил богиню невольно коснуться лба кончиками пальцев, там уже красовалась болезненная шишка – след недавнего очень близкого знакомства со столешницей. К счастью, приготовлением чая на этот раз занялся более удачливый Гермес, Фортуна не была уверена, что завершит этот «человеческий ритуал» без новых происшествий.
Она взобралась на стул, поджала босые ноги в груди и терпеливо ждала обещанного напитка. Наблюдая за суетными и такими человеческими манипуляциями бога торговли, девушка не могла не улыбаться. Столь презрительно фыркающий Вестник сейчас выглядел очень смертным парнем, желающим приготовить хороший чай для себя и своей… кого? Сначала Тихея хотела подумать «гостьи», но эта мысль показалась неуместной и глупой после всего случившегося. Иной вариант был слишком хорош для правды, но приятно грел душу.
- А тебя не смущает тот факт, что более половины этого самого «общества» составляют женщины? – фыркнула в ответ защитница слабого пола и покровительница матерей и вдов. – То, что мы не можем понять, не обязательно неправильно. Просто для понимание некоторых вещей нужно выйти из зоны комфорта и посмотреть на мир глазами другого. Для от природы эгоистичной натуры божества – задача почти невыполнимая, - после недолгой паузы, разбавленной елозаньем на стуле, Фортуна не удержалась и добавил, - И большинство мужчин считает себя богоподобными из-за наличия у них пениса, вспомни античную культуру…
Тихея и правда помянула прошлое и тот религиозный трепет, который греки испытывали перед фаллосом. Все же, в чем-то старик Фрейд был прав.
Отголоски минувшего невольно нагнали на лиц богини тени, отмеренное ей судьбой предназначение и правда было не лучшей темой для разговора, что Гермес сразу же понял и поспешил ретироваться.
Начало ощутимо поддувать в спину, гроза не думала отступать, все ещё орошая город дождем и гневными вспышками молний, наполняя его почти осенним холодом. Снова вспомнился хмурый Юпитер. Но на этот раз, вместо содрогания девушка поднялась со стула и просто захлопнула окно, погрузив комнату в блаженную тишину. Лишь насладившись бессилием природы перед хорошими стеклопакетами, она вернулась на своё место, где уже ждала чашка горячего ароматного чая. Тепло большой чашки в руках и приятный запах свежей заварки значительно улучшили настроение Леди. Она улыбнулась и расслабилась, едва не замурлыкав довольной кошкой.
- Я параноик, ты же знаешь, - спокойно ответила она, припадая губами к божественному напитку. – А ты – лжец, и это уже знаю я. Так что тебе предлагали наши всемогущие родственники? Если грядет античный конец света, я хочу быть в новых туфлях, - снова отхлебнула, только сейчас заметив нехватку сладости.
«И в бронежилете, так, на всякий случай», - рассеяно подумала богиня, но вслух не сказала.
- Хм… - посмотрела на чай, слегка причмокнув губами, - а сахар есть?

- Не перевирай мои слова, Гермес, - фыркнула в ответ божество, поставив чашку на стол чуть громче, чем следовало. – Это ты относишься критически к женскому мышлению, не приемля никакой вариации восприятия мира, кроме логического анализа. «Женская логика» - это процесс многовековой эволюции, который, о ужас, не вымер и доказал свою продуктивность. То, что мы не можем понять, не является чем-то неверным, нелогичным или неправильным, нам просто нужно приложить чуть больше усилий для понимания, отринуть предвзятость и начать думать головой, а не гениталиями. Я тоже не люблю человеческую глупость, узость мышления и закостенелость взглядов…
«И тоже считаю львиную часть населения земли мудаками, только мой процент – 99,9…» - об этом Фортуна, конечно же, не сказала вслух, но по её хмурому лицу все было понятно и без слов.
- Познавай и пытайся понять логику женского поведения, а не клейми её позорной меткой. Давай не будем говорить о гендерной гордости, она свойственна обоим полам в равной степени. Здесь нет истины, только объединений чувств и интеллекта может дать полную картину мира, но нет, нам легче забиться в своё угол и прятать за гордыней ущербность и страх перед чем-то новым и до селе неизведанным. Гордыня сама по себе мешает прогрессу, она как муть на поверхности сознания, туманит все вокруг и не дает двигаться дальше. Мужчины обвиняют женщин, женщины – мужчин, все не понимают всех, а в результате…
Она запнулась на минуту, несколько рассеянных образов промелькнули перед внутренним взором. Неприятные картины былого, за столько веков накопившиеся в закромах памяти как плесень, гадкая и мерзкая плесень, от которой нельзя было избавиться. Перевела дух, потерла напряженные брови кончиками пальцев.
- А в результате мы получаем разруху и несовершенство, две половинки разбитой вазы, что никак не могут склеиться и стать полноценным сосудом.
«Прямо как мы», - читалось в тяжелом вздохе богини, что потонул бесславно и беззвучно в кружке горького чая. Сколотые края двух противоположностей мерзко скрежетали, противясь соединению, и так было уже очень и очень долго.
- Короче, мы все идиоты, но слишком гордые, чтобы признать это и что-то изменить. Много легче обвинить других, непохожих на нас, чем попытаться изучить и понять их, принять со всеми плюсами и минусами, - конец получился немного сумбурным, скомканным, но виной тому был не столько недостаток ораторского искусства, сколько очевидная аналогия всего сказанного с отношениями между двумя конкретно взятыми богами, что сейчас восседали на кухне за чашкой чая и проверяли друг друга на прочность словами и взглядами.
От пристального внимания Гермеса стало как-то не по себе. Невольно захотелось спрятаться под стол, только чтобы не чувствовать этих пронизывающих насквозь глаз. Фортуна неловко кашлянула в кулак, убрала непослушные пряди за уши, неосторожно задела шишку и болезненно поморщилась. Вид у неё сейчас был не самый божественный, и от этого становилось неловко. Леди Удача, да? Сейчас перед Вестником сидела обычная девушка, коих много в толпе любого города, в обычной одежде, которой тоже много в любом магазине любого города, и пила обычный чай, которого… ну, вы поняли. И до встречи с этим болтуном ей вполне нравилась обыденность, наверное потому, что в её вечности данному явлению было уделено преступно мало времени. Но вот для Гермеса... для него хотелось выглядеть какой-то особенной, и в хорошем смысле этого слова, не так, как получалось до сего момента.
- Я бы предпочла котиков в интернете, - после недолгих раздумий на тему своей внешности и грядущего конца времен, ответила божество. Нельзя сказать, что она никогда не задумывалась о возвращении силы своим родственникам, но в отличие от олимпийцев, блудная Удача была знакома с современными людьми не понаслышке.
- Мало просто устроить Армагеддон, напустить ядовитое облако или вызвать из глубин мирового Змея, - снова отхлебнула несладкий чай, глянула на своё жалкое отражение в его коричневом зеркале. – Нужно для начала вернуть их в русло нашей веры, чтобы они отринули прочие мировые религии. Когда случилась упомянутая тобой «катастрофа» верующие молились Богу, Аллаху, Будде, Макаронному Монстру, да кому угодно, кроме нас. Античные боги вышли из моды, они не удовлетворяют требования современной культуры. Если мы не исправим этот имидж ДО того, как начнем действовать – проиграем уже на старте. Но чтобы завоевать смертные умы, нужны знания не только о логике людей, но об их психологии, желаниях, стремлениях и чувствах…
Она притихла, снова невольно вернув разговор в двойственность познания и разрозненность человеческой натуры. Нет, лезть в эти дебри Фортуна не хотела. Она уже окуналась в омут смертных страстей, и ничего хорошего там не нашла, только те самые 99,9 %. И одна миллионная из них сейчас висела в выключенном телефоне непрочитанным сообщением, о котором напомнил Меркурий. Тихея поморщилась, как от зубной боли, она примерно представляла, кто мог ей писать.
- Уже примерил на себя роль босса, а, Трисмегист? Мораль, этика и… что ты там ещё называл? Ладно-ладно, сейчас прочту. Проклятый гик, - последнее она прошептала уже уходя из кухни, чтобы бог не услышал.
Её не было минут три, и за это время ничего подозрительного не случилось, только чай немного остыл, умерив источаемый пар. Вернулась Фортуна несколько более хмурой, чем ушла.
- Ничего серьезного, одна знакомая пожаловалась на бывшего… и нет, она не моя любовница. И нет, ничего не говори. Вообще ничего, никаких колких ремарок и заливания яда мне в уши, Гермес! Я серьезно! – она шумно бухнулась на своё место и жадно припала к чашке, словно заливая проблемы горькой заваркой.
Пока все было хорошо, пока её изменчивая природа играла на руку. Увы, даже боги не были всеведущи, и сосед, узнавший сидящую на окошке девушку, уже звонил своим дружкам.

Ну да, отмести гендерные различия, конечно. Было очень сложно объяснить этому упрямому богу, что достичь этого в столь сжатые сроки можно было только лоботомией всего разумного населения земли, и Фортуна не стала даже пытаться, только закатила глаза и тяжело вздохнула. Защитница женщин, она точно знала, что обе стороны этого извечного гендерного конфликта не смогут отринуть его ещё очень и очень долго. В конце концов сам Гермес и начал нажимать на половую принадлежность – яркий показатель его подсознательного и очень четкого разделения мира на мужчин и женщин. А ведь этому засранцу была уже не одна сотня, но изжить наследие древности оказалось не под силу даже богу. Но будет об этом, Тихей и Гермес как раз воплощали в себе две стороны этой гендерной медали и с большим трудом находили общий язык в столь щепетильных вопросах. Смена темы была как нельзя кстати, жаль, что новым топиком рисковала треклятая смс, которую сама Арлетт предпочла бы придать забвению.
Увы, хмурое созерцание остывающего чая не возымело должного эффекта на вселенную. Нужно было что-то ответить, но старые демоны как назло зажимали рот своими костлявыми лапами.
- Нет, это просто пустяк, - и они же заставляли язык врать, когда сердце хотело сказать правду. Она тоже была уже большой девочкой и умела справляться со своими проблемами. Столь скоро полагаться на помощь вновь обретенного Трисмегиста недоверчивая от природы Фортуна не спешила.
«Он все поймет», - заговорил опыт, подталкивая воспоминания о дьявольской проницательности бога лжецов.
Надо было как-то отсрочить развязку и не самый приятный разговор о своём грязном бельишке, красовавшемся в темном шкафу на бутафорском скелете. Запах… сознание сразу же ухватилось за тонкий, едва ощутимый аромат сигаретного дыма, вероятно проникнувший чуть раньше из открытого окна или просто навеянный распаленным воображением. Арлетт не курила, никогда, но Антон любил успокаивать расшатанные нервы парочкой сигарет. Темная фаза сейчас спала, но богине нужен был предлог, чтобы отсрочить разговор.
- Хорошо, я все тебе расскажу, но после того, как покурю. Это... не самый легкий разговор, мне нужно немного подготовиться, - фальшивости этих слов ужаснулась даже сама говорящая, оставалось уповать на понимание Гермеса. Вот только в плане психического состояния Гермес им никогда не славился.
***

Через пару минут Арлетт Маккин стояла у мусорных баков, кутаясь в спертый из квартиры дождевик и постукивая чужими шлепанцами. Она могла с чистой совестью признаться себе и другим, что предлог для бегства был выбран неудачно, мотивы отчетливо проглядывали меж логических дыр, как белые коленки в разорванных джинсах. Боги, да она даже сигареты с зажигалкой дома оставила!
- Арлетт, поздравляю, ты кретин, - горько усмехнулась божество, ударив себя кулаком по лбу и тут же поморщившись от боли. – За пару вечеров с ним тебе умудрилось свести на нет все труды эволюции человеческого сознания, гордись собой, ты божественная дура.
Хотелось и смеяться и плакать одновременно, но Фортуна просто стояла под козырьком крыши, глядя на своё отражение в луже и меняя цвет глаз с серо-голубого на темно-карий. Антон и Арлетт... надо было как-то рассказать о них Меркурию, не отпугнув суетного бога своими проблемами.
- Эй, ты… - она инстинктивно обернулась на незнакомый мужской голос.
Богиня не успела среагировать, стоило ей повернуться, как нечто тяжелое приземлилось на и без того изрядно пострадавшую голову, отправляя сознание в болезненную тьму беспамятства. Она успела понять, что её куда-то тащат, запихивают, даже расслышала рев машины, куда её погрузили. Последнее, что запомнила Фортуна был холод в области левой ноги, кажется, она потеряла шлепок.
***

Дождь медленно стихал, все более устало звучали гром, реже мелькали потускневшие молнии. Внезапно возникшая гроза столь же внезапно заканчивалась, словно израсходовав весь запас небесной батарейки или потеряв желание продолжаться. Она все не возвращалась. Снова заголосил телефон, но на этот раз это была обычная спамовая рассылка провайдера.