Способности и навыки
Джерри вполне самостоятельный и жизнеспособный холостяк из когорты тех, кто умеет сготовить чуть больше пустой яичницы (бекон с фасолью добавит, например). Вполне может обеспечить себя как приличными условиями жизни, так и должным уходом. В конце концов, ему это больше всех надо - пристойно жить и дам при этом не распугивать, а наоборот.
Водит транспорт класса А и В1.
Периодически ходит в длительные пешие походы в горы и леса, посему обладает навыками выживания на природе, ориентирования, охоты, собирательства (включая знание списка разрешенных для сбора трав, плодов и грибов) и скалолазания.
Компьютерно грамотен, но не более. В сети зависает, в основном, без собственных аккаунтов. Неплохо играет как в stand-alone, так и в мультиплеерные игры.
Недурно поет, но в малом диапазоне. Скажем так, его максимум - мурлыкать что-либо под нос и при этом не фальшивить.
Льюисы никогда не претендовали на звание выдающихся колдунов, Канада вообще не способствует агрессивной соревновательности. Но зато в магической жизни Джерри была система и присутствие самых разных культур волшбы. Можно сказать, что равным образом он впитал и европейскую и исконно американскую традицию, благо учителя нашлись с обеих сторон.
Aкупунктура стала первой (что нечасто случается с пассивными способностями) и необыкновенно рано (почти за полтора месяца до тринадцатилетия мальчика) пробудившейся способностью Джеремии. Некогда это его здорово разочаровало, но со временем он привык и даже нашел в этом деле толк.
Телекинез же никогда особенно ему не давался, поначалу не хватало концентрации и фокусировки. Но со временем и практикой все значительно улучшилось, в основном, Джерри использует эту способность для работы со сборкой мелких деталей, утверждая при этом, что он джедай и именно так в Ордене принято собирать лайтсейберы.
Было бы глупо не распорядиться своим пассивным даром, так что массаж и некоторые навыки мануальной терапии были освоены. А вот с боевыми искусствами как-то не сложилось, восточные единоборства ему не по вкусу, бокс быстро надоел. Быть может, дело в том, что Джеремия - архитипический миролюбивый канадец, предпочитающий петь песни из диснеевских мультиков, гладить оленят и подставлять широкие плечи белочкам, а не драться.
Джерри никогда не видел себя художником с большой буквы, ему просто нравилось бездумно покрывать неумелой графикой любые подходящие поверхности. Можно сказать, что это было его обсессией, помогавшей справиться с избытком нерастраченной энергии. Со временем количество переросло в качество, появился интерес к прикладным искусствам и ремеслам, наконец, в возрасте 19 лет в его руки попала первая плохонькая тату-машинка, и с тех пор они не расставались. Твердость руки, привитая резцом, здорово помогала в деликатной работе с людьми, а пассивный дар обеспечивал лучшие условия для нанесения рисунков. С тех пор аппаратура множество раз менялась, сам он освоил достаточное количество техник, многократно выезжал на фестивали и конвенции, выработал что-то, что могло претендовать на собственный стиль и с головой погрузился в попытки соединить свое призвание с магией, увы, безрезультатно. Вместе с тем, никакого академического художественного образования у Льюиса нет, так что связываться с т.н. фрихендом он не рискует, эскизы рисует долго и кропотливо, нуждаясь в длительном анализе и многократном исправлении ошибок, чувствуя себя полностью уверенным, разве что, в орнаменталистике. Также Джерри неплохо вырезает по дереву, кости и пластику, умеет работать с кожей, паять мягкие металлы и делать отливки из эпоксидных смол.
Также, будучи уроженцем франкоговорящей части Канады, Джерри, выросший билингвальным ребенком, говорит на английском и французском одинаково хорошо.

Биография
Бывали ли вы в стране, где ничего не происходит? Где поздней ночью перед тобой искренне извинятся, прежде чем потребовать кошелек? Где жертва ограбления также попросит прощения, аккуратно вытащит из кармана джинсов ремингтон, после чего они оба неловко посмеются над сложившимся недоразумением и отправятся по домам. Выкапывать из сугроба дверь, чтобы покормить домашнего бобра, принять душ из кленового сиропа и усесться смотреть хоккей. Или принять участие в межрасовой оргии. Ну, вы знаете, это Канада, тут постоянно делают что-нибудь эдакое. Именно здесь на свет появился Джереми Льюис и даже умудрился избежать традиции присваивать младшим сыновьям вместо имени фамилию матери, чтобы стать Буковски Льюисом. Да и вообще, ему повезло, потому что помимо прогрессивных либеральных взглядов его родня отличалась наличием магического дара и впечатляющих традиций, с ним связанных. Детство юного колдуна прошло безмятежно - он рос любимым, ласковым и слегка гиперактивным ребенком, зато стоически терпел странноватые ритуалы, устраиваемые его матерью. Нельзя сказать, что они были бесполезны, именно Веноне Буковски он обязан умению читать следы, спать на снегу, ориентироваться по звездам и определять направление ветра, а также нежной любовью к досугу на лоне природы. Увы, долго обучать сына премудростям предков Веноне не пришлось, она пала жертвой знаменитого крепленого канадского пива. Будучи носительницей крови коренных американцев, женщина спивалась быстро, ярко и без всяких шансов на выздоровление.
Гордон Льюис, отец Джерри, был любящим и ответственным мужем, но помещение в рехаб гордая индейская женщина восприняла как личное предательство и потребовала развода. Мистер Льюис не настаивал, однако, как водится, камнем преткновения стал ребенок. Точнее, уже почти подросток, измученный продолжительным разладом в семье. Никто не удивился, когда Джерри решил остаться с отцом, но также никто до сих пор не знает, чего ему это стоило. Он всегда был “маминым” сыном, тем более, что та обладала резвым нравом и тягой к приключениям, будоражащим юный разум. Джерри думал, что она останется его идеалом, но становясь старше, понимал, что светлые бодрящие воспоминания о их вылазках становятся все более блеклыми, уступая бесконечной череде тревог и разочарований. В конечном итоге, через 3 года после расставания родителей, Джереми окончательно похоронил светлый образ матери и без сожалений отправился вслед за отцом, решившим перебраться к британской родне.
Хэмпшир, где обосновался немногочисленный род Льюисов, не нравился Джерри. Его пугал темп жизни и нравы местных, включая его семью, а погода вводила в состояние вроде бессрочной спячки. Парень плохо ладил с родственниками, замыкаясь в себе и испытывая все прелести пубертата. Именно там, в пику оккультной на всю голову семье, он впервые наведался в католический приход, изливая душу молодому священнику, искренне сочувствующему пацану из семьи поехавших сектантов. Под нервюрами готического собора ему становилось легче. Во-первых, это были редкие минуты, когда после исповеди он мог остаться наедине с собой (ах, да, простите, с Богом). Во-вторых, мысль о, пусть даже и мелкой, но продолжительной мести неправедно грела его душу. А искренняя вера... Ну, что уж тут поделаешь? Зато привычка называть себя католиком и посещать в воскресенье церковь с утра пораньше останется с ним надолго. Обучение шло медленно: школу и колледж Джерри посещал неохотно, занимаясь, в основном, изрисовыванием тетрадей своими каракулями. Магическая же наука давалась ему довольно легко, отдельно раздражая старшее поколение. Сложно смириться, что полукровка от пропащей дикарки, который внешне не унаследовал от нее ровно ничего, словно был вовсе не ее сыном, постигает ремесло, ради которого они лезли из кожи вон, с той же легкостью, с какой дышит. Сочетание вежливого презрения, зависти и отсутствия надежд напрочь отбили у Джереми любые магические амбиции. Вернутся они только долгие годы спустя.
Gap year, столь популярный среди американской молодежи, у Джерри начался заранее, на последнем курсе полиграфического колледжа. На парах юношу не видели вовсе, он бесконечно шатался по сомнительным местам с сомнительной компанией, много рисовал, еще больше бил, получая от благодарных любителей примитивной олдскульной и дот-ворк татуировки (зарождающийся тренд оказался ему очень на руку) средства на вольготный досуг. В конце концов, когда Джерри начал жить буквально на два дома, больше времени проводя в Лондоне с категорически неодобряемыми старшим поколением подругами, чем дома, все семейство Льюисов, наконец пришло к мысли, что с Джереми им больше не по пути.
Следующий период Джерри вспоминает с неизменной теплотой и постоянно порывается повторить (вот незадача, обычно на это нет средств и здоровья). Парень стал подмастерьем у весьма именитого тату-художника, и они взялись колесить по Британии, останавливаясь в крупных городах по приглашениям салонов и фестивалей. Учитывая то количество выпивки, спонтанного секса, татуировок и кислоты в те времена, Льюис до сих пор считает чудом, что в процессе он не схватил ВИЧ или гепатит. И все же, ни к чему не обязывающая жизнь вольного творца, разгуливающего на острие ножа, была ему очень по вкусу. Он был готов состариться так или просто преставиться где-нибудь, захлебнувшись рвотой, как все классные парни из рок-пантеона. Увы, этим радужным планам помешали весьма вульгарные обстоятельства.
Проза жизни - это когда ты преуспевающий тату-мастер, а в 45 лет тебя разбивает такая мощная подагра, что минимум полдня уходит только на то, чтобы встать, расходиться и перестать стонать от боли. С упорством, достойным лучшего применения, Бенджамин Клаус продолжал работать и путешествовать, усугубляя болезнь. Джерри, успевший привязаться к упрямцу, не менее, а то и сильнее, чем к отцу, стал его нянькой. Все уговоры быть благоразумнее и пожалеть себя были тщетны. В конечном итоге, произошло то, что должно было произойти. Под городком с благозвучным названием Дарем, Бенджамин, отойдя от фургона на одной из стоянок, как он выразился “только отлить”, повесился в живописной роще.
Оседать в одном месте по вине обстоятельств было совсем не в стиле Джереми, но в данном случае они оказались сильнее него. Пытаясь выполнить формальные обязательства перед покойным, доказать что он не имеет к его смерти никакого отношения, а затем обнаружить, что тот любезно завещал ближайшему другу не только все свои активы, но и долги, над покрытием которых пришлось изрядно попотеть, Джереми и не заметил, как пролетело несколько сезонов. И все же, Джерри не держит на учителя зла. В Лондоне жить было слишком дорого, Хэмпшир отпадал сразу - парень скорее бы последовал примеру наставника, чем вернулся в отчий дом, а к Канаде он был просто не готов. Так Льюис и остался в Дареме, заведя пару полезных знакомств.
Кстати, о них. Дела у Лэсли Митчема шли стабильно на грани банкротства. Старичье предпочитало пабы, поколение 80х не любило провинцию, а молодежь массово ударилась в ЗОЖ, переключившись на свои чертовы смузи и латте. Ему бы открыть свой бар где-нибудь в сити Кардиффа, где оседал бы офисный планктон, жаждущий недорогого спрайта с водкой, но он родился и получил в наследство стойку в Дареме, и бросать заведение с историей было жаль. Отец, открывший этот бар и отдавший концы от цирроза печени, ему бы этого не простил. Так что Лэсли терпеливо вел дела и пытался расширить клиентуру трогательными попытками попасть в тренд. Одной из таких попыток стал наш знакомый Джереми, забредший в бар пропустить пару цезарей вместо завтрака и почиркать пару набросков с цветными бутылками. В этом был весь он, деньги на еду стремительно заканчивались, фургон с изрядным пробегом никак не продавался, но вместо запасов Джерри спускал средства на выпивку. Где-то в Канаде нервно икала матушка в завязке. Нормальных студий в Дареме не наблюдалось, а бить что-то у почти бездомного художника - слишком рискованная романтика. Он уже начинал подумывать о том, чтобы превратить свои эскизы в принты и стикеры, собрав на это дело на кикстартере. Словом, как-то так получилось, что он оказался нужен Лэсли, а Лэсли - ему. Этот союз определенно был создан на небесах и начал приносить невеликий, но приятный и стабильный доход. Молодые люди, приняв на грудь пару стопок егермейстера, без страха и упрека тянулись на второй этаж набивать себе летящий клин птичек, веточки или старый добрый олдскул, который выгодно оттенял уложенную бороду и свежий андеркат. Нельзя сказать, что это было пределом мечтаний Джерри, но обеспечивало сытое существование и время для собственных проектов. Чуть позже в бар потянулись и люди, заинтересованные в чем-то, что Лэсэ не понимал. Вежливость или врожденное отсутствие излишнего любопытства хозяина заведения было на руку всем: представители клана Моро, на которых Джерри вышел (или наоборот, они вышли на Джерри) в своих магическо-татуировочных изысканиях, не желали огласки, но были совсем не против иметь запасного артефактора в своих рядах, Митчема же, пока они заказывали выпивку, ожидая передачи товара, все устраивало. Джереми, в свою очередь, не лез на рожон с работой над магическими вещицами, выполняя в месяц по паре заказов. Дохода от коллабораций с производителями одежды и татуировки вполне хватало.
Джерри, очевидно, любил жизнь слишком откровенно и слишком демонстративно. Иного объяснения следующим событиям у него нет. Некий демон похоти счел его разукрашенную тушку подходящей для заселения, чем незамедлительно занялся. Довольно спокойный до сих пор парень  в определенном смысле словно с поводка сорвался. Если обычно никто не удивлялся его ветрености, то теперь это явно стало похоже на проблему, и окружение, понимающее что к чему, тревогу забило очень скоро. В общем, ритуал изгнания паразита был одним из самых запоминающихся и самых затратных (как в физическом, так и денежном эквиваленте) событий в жизни Джерри. И тут, вроде, все должно было закончиться, но не тут-то было. Он, ничтоже сумняшеся, продолжил в том же духе, стремительно зарабатывая в провинциальном городке весьма специфическую репутацию. Дело было совсем не в том, что ритуал мог пройти неэффективно. Праздная темная сущность никак не изменила личность Джереми, лишь случайно сорвала триггер накопленных с самого детства проблем. И лучше бы ему перестать делать вид, что все в порядке в попытках привыкнуть и найти в этом своеобразную прелесть. Не то, чтобы это было преступлением, но определенные проблемы, кажется, сулит.

Характер
Итак, что мы можем наверняка сказать о Джереми Льюисе? Приятный парень, аккуратный и внимательный тату-мастер без сектантских приколов “чем больнее, тем красивее”. Начитанный, обаятельный, смешливый, несколько беспардонный, но незлой. Безобидный. Немного себе на уме такой, но кто из нас сейчас нет? Он частенько юлит и меняет мнение, в попытках угодить всем, пряча истинные выводы под яркой упаковкой доброжелательности, отчаянного флирта и отвлекающих маневров. Безрассудно храбр на грани полного отсутствия инстинкта самосохранения, невероятно азартен, может быстро увлечься чем-либо, но также быстро остыть не позволяет поистине ослиное упрямство.
Если же копнуть глубже, то станет понятно, что он бесконечно одинок, как потерявшийся в мегаполисе ребенок, который так никогда и не нашелся. Он жадно окружает себя людьми, каждой близостью и новым бесполезным хламом пытается доказать себе, что жив и что все на самом деле в порядке, словно иных свидетельств не существует. Кажется, он панически боится предательства, отвержения и равнодушия, которые являются неизбежным следствием искренних отношений, очищенных от мусорного притворства, лести и панического страха узнавания. По его подсознательной логике, если не пытаться создать крепкую привязанность, то и разочарования вам не грозят. Как и любой человек, он ощущает острую потребность в любви и признании, однако если здоровые личности имеют возможность поддерживать свою самооценку самостоятельно, то Джерри, кажется, таскается с чем-то, вроде черной дыры в груди. Ему всегда мало, каждый человек, который не испытывает к нему симпатии, расценивается, как чудовищная ошибка мироздания, печальная несправедливость. Это не вызывает у него агрессии, лишь искреннюю досаду и непонимание.
Некоторые знают Джереми Льюиса как примерного прихожанина, но что на самом деле за этим стоит? Он прекрасно осознает, что по канонам своей веры является не только глубоко порочным грешником, но и слугой бесов в природе своей. Оную он не отрицает, не видит смысла, иначе давно бы сошел с ума. Да и в бога верует уж очень своеобразно, скорее, как агностик, нежели правоверный католик. С такими убеждениями ему прямая дорога в англиканскую церковь, да только он привык и дорожит полным набором католических таинств, важнейшим из которых для него является таинство исповеди. Проповедник для Джереми и за отца, и за брата и за психолога, потому как бардак, поселившийся в голове Льюиса на протяжении жизни, мучителен, прежде всего, для него самого. Джерри просто нужен тот, кто согласится простить его без лишних вопросов и утомительных попыток все наладить. Ведь если все наладится, то это уже будет совсем не тот Джереми, каким он себя знает, не так ли?
Плюсы и увлечения
Вам довелось встретить весьма деятельного человека. Более легких на подъем, но вместе с тем терпеливых и усидчивых еще стоит поискать. Он очень увлеченный парень, действительно знающий и любящий свое дело, любознательный, интересный, охочий до челленджей. Одинаково охотно принимает от судьбы как плюшки, так и удары, благодарно пожиная плоды удачи или упорно работая вопреки обстоятельствам.
Увлечений у него не слишком много, но они занимают все его время. Джерри очень много рисует, изучает новые стили, татуирует и просвещается. Не забывает поддерживать себя в форме, весьма благосклонен к публичным развлечениям вроде фестивалей, концертов и прочих мероприятий, где можно поторговать лицом и навыками, а также завести пару продуктивных знакомств. Он вообще обожает полезные связи.
Привычку периодически исповедоваться сложно назвать развлечением, но, несмотря на все пагубные привычки, почти каждое воскресенье в самую чертову рань Джерри торчит в церкви, надеясь получить свое дежурное отпущение грехов и еженедельную епитимью до начала службы. Не то, чтобы он был в восторге от потребности делиться своими грязными секретами с посторонним человеком или по 40 раз читать гимны Иисусу нашему Христу, да и религиозным экстазом по сей день еще сражен не был, просто это вносит в его жизнь некую систему, возможность проанализировать свою жизнь и попытаться простить себя через посредников. В качестве епитимьи святой отец обычно назначает для Джереми возрастающее в геометрической прогрессии количество молитв, которые тот читает про себя перед каждым принятием пищи (что зачастую выглядит, как ступор перед полной тарелкой).
Минусы и страхи
В целом, Джерри - неплохой человек, но до дзена ему еще очень и очень далеко. Он безответственен, горяч в суждениях, не слишком тактичен. Испытывает существенные проблемы с искренним выражением привязанности, выливающиеся в излишнюю склонность к промискуитету (попросту - сексоголизм) и марнотратство. Он живет сегодняшним днем, избегает привязанностей (что неудивительно) - эта беспечность может здорово раздражать, но сам он считает, что она его бережет. Всю эту мнимую осторожность на нет сводит вопиющее безрассудство. Этому человеку, кажется, легче выпрыгнуть из машины на полном ходу, чем выразить, скажем, признательность. Вне профессиональной деятельности может показаться праздным. Любая помощь оказывается Джерри ради выгоды или подпитки собственного эго. Как и многие художники, он болезненно честолюбив и склонен к театральному самоуничижению (что характерно, сам он искренне себе верит) ради признания. А признания ему надо много. Очень. ОЧЕНЬ МНОГО.
Что касается страхов, то тут все незамысловато. Как человек, чьим важнейшим аспектом восприятия является зрение, он действительно боится его потерять. Опыт вселения тоже излишне его впечатлил, так что теперь Джереми опасается любого проникновения в голову, это касается и “бездомных” сущностей, и телепатии. В связи с этим же, парень весьма страшится потери способностей. И, наконец, в связи с образом жизни, он параноидально опасается, что кто-нибудь из партнерш обзаведется от него незапланированным младенцем, так что за контрацепцией он следит очень внимательно.
Проблемой мнимой богобоязненности Джереми остается то, что багаж, который тот носит в конфессионал, по идее должен быть проработан у психотерапевта, но никак не у священника. Но в отличие от последнего, профессиональных мозгоправов Джерри боится, как огня, усматривая в их деятельности параллели с попытками хозяйничать в чужом разуме